Неточные совпадения
— И только с воздухом… А воздухом можно дышать и
в комнате. Итак, я еду
в шубе… Надену кстати
бархатную ермолку под шляпу, потому что вчера и сегодня чувствую шум
в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера
в клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие орехи… А все же поеду. О женщины!
В этой же
комнате в углу висел большой киот с старинными фамильными образами, из которых на одном (всех святых) была большая вызолоченная серебряная риза, та самая, которую хотели закладывать, а на другом (на образе Божьей Матери) — риза
бархатная, вышитая жемчугом.
Страшная скука царила
в доме, особенно
в бесконечные зимние вечера — две лампы освещали целую анфиладу
комнат; сгорбившись и заложив руки на спину,
в суконных или поярковых сапогах (вроде валенок),
в бархатной шапочке и
в тулупе из белых мерлушек ходил старик взад и вперед, не говоря ни слова,
в сопровождении двух-трех коричневых собак.
Они уходят
в соседнюю
комнату, где стоит большой стол, уставленный закусками и выпивкой. Приходят, прикладываются, и опять — к дамам или
в соседнюю
комнату, — там на двух столах степенная игра
в преферанс и на одном
в «стуколку». Преферансисты — пожилые купцы, два солидных чиновника — один с «Анной
в петлице» — и сам хозяин дома,
в долгополом сюртуке с золотой медалью на ленте на красной шее, вырастающей из глухого синего
бархатного жилета.
Гаврило Жданов, после отъезда Авдиева поступивший-таки
в гимназию, часто приходил ко мне, и, лежа долгими зимними сумерками на постели
в темной
комнате, мы вели с ним тихие беседы. Порой он заводил вполголоса те самые песни, которые пел с Авдиевым.
В темноте звучал один только басок, но
в моем воображении над ним вился и звенел
бархатный баритон, так свободно взлетавший на высокие ноты… И сумерки наполнялись ощутительными видениями…
В комнате не было ни чемодана, ни дорожного сака и вообще ничего такого, что свидетельствовало бы о прибытии человека за сорок верст по русским дорогам.
В одном углу на оттоманке валялась городская лисья шуба, крытая черным атласом, ватный капор и большой ковровый платок; да тут же на полу стояли черные
бархатные сапожки, а больше ничего.
На одном из окон этой
комнаты сидели две молодые женщины, которых Розанов видел сквозь стекла с улицы; обе они курили папироски и болтали под платьями своими ногами; а третья женщина, тоже очень молодая, сидела
в углу на полу над тростниковою корзиною и намазывала маслом ломоть хлеба стоящему возле нее пятилетнему мальчику
в изорванной
бархатной поддевке.
Сначала они прошли огромную, под мрамор, залу, потом что-то вроде гостиной, с несколькими небольшими диванчиками, за которой следовала главная гостиная с тяжелою
бархатною драпировкою, и, наконец уже, пройдя еще небольшую
комнату, всю
в зеркалах и установленную куколками, очутились
в столовой с отворенным балконом на садовую террасу.
После обеда перешли
в щегольски убранный кабинет, пить кофе и курить. М-lle Полине давно уж хотелось иметь уютную
комнату с камином,
бархатной драпировкой и с китайскими безделушками; но сколько она ни ласкалась к матери, сколько ни просила ее об этом, старуха, израсходовавшись на отделку квартиры, и слышать не хотела. Полина, как при всех трудных случаях жизни, сказала об этом князю.
— Конечно, дурной человек не будет откровенен, — заметила Сусанна Николаевна и пошла к себе
в комнату пораспустить корсет, парадное
бархатное платье заменить домашним, и пока она все это совершала,
в ее воображении рисовался, как живой, шустренький Углаков с своими проницательными и насмешливыми глазками, так что Сусанне Николаевне сделалось досадно на себя. Возвратясь к мужу и стараясь думать о чем-нибудь другом, она спросила Егора Егорыча, знает ли он, что
в их губернии, как и во многих, начинается голод?
Николай Артемьевич насупился, прошелся раза два по
комнате, достал из бюро
бархатный ящичек с «фермуарчиком» и долго его рассматривал и обтирал фуляром. Потом он сел перед зеркалом и принялся старательно расчесывать свои густые черные волосы, с важностию на лице наклоняя голову то направо, то налево, упирая
в щеку языком и не спуская глаз с пробора. Кто-то кашлянул за его спиною: он оглянулся и увидал лакея, который приносил ему кофе.
Любопытные видали
в замочную скважину: дорогой варшавский ковер на полу этой
комнаты; окно, задернутое зеленой тафтяной занавеской, большой черный крест с белым изображением распятого Спасителя и низенький налой красного дерева, с зеленою
бархатною подушкой внизу и большою развернутою книгою на верхней наклонной доске.
Как теперь смотрю на тебя, заслуженный майор Фаддей Громилов,
в черном большом парике, зимою и летом
в малиновом
бархатном камзоле, с кортиком на бедре и
в желтых татарских сапогах; слышу, слышу, как ты, не привыкнув ходить на цыпках
в комнатах знатных господ, стучишь ногами еще за две горницы и подаешь о себе весть издали громким своим голосом, которому некогда рота ландмилиции повиновалась и который
в ярких звуках своих нередко ужасал дурных воевод провинции!
Миновав узкую, длинную
комнату с деревянными скамьями и роялем у окна, мы вошли
в зеленую приемную с мягкой мебелью и высокими зеркалами, и, наконец, с таинственной доверительностью кивнув нам головой, Петр приоткрыл массивную дверь, завешенную тяжелой
бархатной портьерой.
Закрыв дверь
в столовую и внутренние
комнаты, Глафира Васильевна, явясь через зал, открыла дверь
в переднюю, где княгиня Казимира ожидала ответа на свое письмо. Одетая
в пышное черное платье и
в бархатную кофту, опушенную чернобурой лисицей, она стояла
в передней, оборотясь лицом к окнам и спиной к зальной двери, откуда появилась Глафира Васильевна.
Накануне я пробралась
в комнату, всю затянутую черной кисеею, где стоял гроб Юлико, и, положив на кудри покойного венок из желтых азалий и
бархатных магнолий, сплетенный мною собственноручно, сказала...
Шли рядом татарки, всё молодые,
в низких фиолетовых
бархатных шапочках, сверкавших позументами и золотом. Ярче позументов сверкали прелестные глаза на овальных лицах. Как будто из мрачных задних
комнат только что выпустили этих черноглазых девушек и женщин на вольный воздух, и они упоенно оглядывали залитый солнцем прекрасный мир.
Она не заметила, как
в комнату неслышными шагами вошел хорошо упитанный, розовый молодой человек с играющим кадыком под шеей и с откровенною улыбкой на устах. Он прямо ловкою хваткой положил руку на бронзовый замок
бархатной сумки и сказал...
На другой день кружок, собравшийся
в доме Сурминых, сидел за вечерним чаем. Распахнулась дверь, и влетела молодая девушка, довольно интересной, шикарной наружности,
в бархатном малиновом кепи,
в перчатках с широкими раструбами, по образцу кучерских. За поясом блестел маленький кинжал с золотою ручкой. При входе
в комнату, она разразилась хохотом, так что все тут бывшие вздрогнули.
В гостиной, пышно отделанной и холодноватой, где свет двух ламп разгонял мглу только по самой середине
комнаты, княгиня Мухоярова куталась
в короткую
бархатную мантильку, опушенную соболем, и томно вела разговор с двумя мужчинами.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину
комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий
в бархатной шубке, с одною звездой, по-домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и
в комнату вошла графиня Безухова, сияющая добродушною и ласковою улыбкой,
в темнолиловом, с высоким воротом,
бархатном платье.